Александр Гордон: Насколько мы можем отодвинуть горизонт прогноза?
Алексей Бялко: Далеко не сможем. На это есть принципиальные преграды. Но прогноз тоже бывает разный. Можно предсказать хорошо – на день, хуже – на два. На неделю, в общем, еще достаточно разумный прогноз. Но существует прогноз, кроме того, на месяц, на два, на три. Там просто включаются другие факторы, там другая точность, другие требования к прогнозу, но он все равно есть. И наконец, есть прогнозы на столетие, там точности уже совсем мало, но на 50 лет тоже есть прогноз. Но он, скорее, уже не погодный, а климатический. Эту тему мы сегодня не будем затрагивать – потепление климата, это основа для серьезного разговора. А сегодня я хотел бы с вами побеседовать о вариациях, именно краткосрочных вариациях погоды, о том, что можно сказать о них не только с точки зрения прогноза, но и о распределении этих флуктуаций погоды, которые мы, собственно говоря, каждый день наблюдаем.
Интерес к этому возрастает потому, что последнее время мы видим учащение погодных катаклизмов: наводнений, засух. С климатической точки зрения эти аномалии, по-видимому, будут усиливаться.
А.Г. Мы можем говорить о погоде, о потеплениях, о глобальных изменениях климата – не говоря о климате?
А.Б. Можно. Все равно о климате надо что-то сказать, потому что, чтобы говорить о флуктуациях, перед этим надо вычесть эту самую среднюю величину, которая и есть климат. Он тоже меняется. Поэтому вычитание среднего не всегда однозначно, но в каждой конкретной задаче его можно достаточно точно сформулировать. Я думаю, мы это сегодня увидим.
А.Г. Хорошо. Задача понятна.
А.Б. Я бы хотел, прежде чем говорить о флуктуациях, объяснить вещи, которые, в общем-то, всем известны. Но, тем не менее, простые вещи обычно ускользают от нашего внимания. Хочу сказать о физической основе этих колебаний погоды. Они приносятся к нам ветрами. А вот отчего возникает ветер, вам приходило в голову? Отчего вообще: "О чем ты воешь ветр ночной, о чем так сетуешь?.."
А.Г. В самых общих чертах я, наверное, смогу ответить на этот вопрос, но, честно говоря, не вдавался в детали.
А.Б. Ответ на него очень прост. Это явление физически называется – конвекция. Конвекцию понять просто: вот кастрюля у вас стоит на плите, снизу она подогревается, а сверху охлаждается. И собственно говоря, то же самое происходит с земной атмосферой. За моей спиной, на картинке, по-видимому, Земля, и желтыми стрелками обозначены солнечные лучи, которые на нее падают. Атмосфера наша достаточно прозрачна, поэтому существенная часть этих солнечных лучей достигает земной поверхности, океана или суши. И нагревает именно ее. В атмосфере есть слои, которые поглощают излучение, в частности, озоновый слой. Но он берет всего 2-3 процента солнечного излучения. Есть рассеивание излучения, которое сразу уходит в космос. А существенная часть, процентов 60-70, достигает земной поверхности и ее согревает. И атмосфера прогревается снизу. Это вызывает восходящие потоки воздуха. Вот они изображены стрелками, вверх от самой поверхности земли. Они вовлекают с собой водные пары, и из-за этого, поднимаясь и охлаждаясь, образуются облака.
Но что нам важно: в основном солнечные лучи падают в район тропиков, и тропики поэтому, естественно, как мы знаем, прогреваются сильнее. И поэтому возникают потоки воздуха от тропиков на север и, соответственно, на юг (следующий, второй слайд, пожалуйста). И вот возникает система конвекции, глобальной конвекции. Справа показаны эти потоки, которые отходят от экватора к средним широтам. И там воздух начинает опускаться. Из-за того, что Земля вращается, такое прямолинейное движение ветра невозможно. Есть сила Кориолиса, которая закручивает потоки воздуха в Северном полушарии в одну сторону, в Южном – в другую сторону. Отсюда возникает некая симметрия Южного и Северного полушария. И от экватора возникает поток, идущий вдоль экватора с востока на запад – это пассаты.
Пассаты – это главные ветры на Земле, они есть как бы движущие силы всех остальных ветров. Сейчас мы к ним перейдем. А с другой стороны – они же порождают морские течения. И это постоянно действующий механизм (тут для простоты не нарисованы континенты). Но течения сталкиваются с континентами и отклоняются на север и на юг от экватора. Мы говорим сейчас об атмосфере, поэтому течения нас сейчас меньше интересуют, хотя для погоды это тоже очень важная составляющая. И погода на земле зависит от конкретного расположения континентов.
Но, казалось бы, ветры должны дуть от экватора и где-то в районе полюсов возвращаться. Но получается не так. Получается, что возникает на Земле как бы три таких конвективных ячейки, они называются: ячейка Хедли, Феррела и Полярный антициклон (на рисунке изображены слева). И поэтому в нашей полосе средних широт ветры дуют в основном с запада на восток. Вернее, ветры-то дуют во все стороны, а вот движение циклонов и антициклонов происходит с запада на восток, к нам они приходят из Европы. А на Европу надвигаются с Атлантического океана. Это как раз и дает возможность предсказывать погоду, потому что мы в принципе знаем основные направления перемещения циклонов и антициклонов. Но что такое сами эти циклоны и антициклоны, более мелкие ячейки, чем основные ячейки конвекции?
Возникает непрерывное дробление общей конвективной картины на все более мелкие и мелкие ячейки. Здесь самые большие антициклоны изображены как основные ячейки конвекции. На их фоне возникают более мелкие. И так до самых малейших дуновений ветерка. И вся эта гамма возмущений, весь спектр размеров циклонов, он и отражается в колебаниях, он сказывается на тех флуктуациях погоды, о которых мы будем говорить.
А.Г. Раз уж мы говорим о простых вещах – чем отличается циклон от антициклона?
А.Б. Третий слайд покажите, пожалуйста. Они тут изображены. Средний рисунок – это вертикальная плоскость. В циклоне воздух поднимается и, охлаждаясь наверху, образует облака. Поэтому при циклонах небо покрыто облаками. При этом на поверхности Земли воздух сходится к центру циклона, поднимается и наверху расходится. И эти направления изображены снизу и сверху. Снизу – на поверхности Земли, сверху – наверху, в верхних слоях тропосферы.
А закручиваются они потому, что существует сила Кориолиса. Это изображение для Северного полушария. В Южном полушарии направления закрутки будут обратные. Но циклоны – всегда области пониженного давления на поверхности Земли и повышенного сверху. А антициклоны – это области повышенного давления на поверхности Земли и пониженного – сверху. Самые верхние и самые нижние кривые относятся как раз к давлению на поверхности и, наоборот, в верхних слоях атмосферы.
И вся такая система ветров, она движется, она не стоит на месте. Поэтому циклоны все время замещают антициклоны. И грубо говоря, у нас половина поверхности Земли покрыта из-за этого облаками, а половина – это ясная, солнечная погода, когда ветер опускается, движение происходит сверху вниз. Воздух при своем движении вниз согревается, и облака не образуются.
Это и есть причина того, что у нас погода бывает разная, причина того, что дуют ветры и причина того, что возникают температурные вариации. Погода, конечно, это не только температура, но температура – одна из простых характеристик, которые легко измерить, легко отследить. И на протяжении более чем столетия в тех широтах, где люди живут, которые населены, и примерно столетие вблизи полюсов и на океанах температуру измеряли достаточно качественно. И теперь эти данные сведены вместе. Я хочу показать эти данные – давайте подряд, с 7-й картинки. Восьмую, девятую, десятую, а потом еще раз на них посмотрим.
Это ход температуры для нашего Северного полушария, для разных широт более чем за сто лет, с 1880 по 2000-й. Мы видим – посередке проведена усредненная кривая – мы видим, что на всех четырех картинках она повышается. Повышается не совсем монотонно, но это и есть то, о чем мы...
А.Г. То, что заставляет говорить о глобальном потеплении...
А.Б. ...не будем сегодня говорить, то есть потепление климата. А вот это средние широты. И другие покажите, чтобы можно было их сравнить. Там внизу подписаны широты, это самые северные, давайте на нем остановимся, потому что размах флуктуаций там наибольший. Все рисунки сделаны в одном размере, но если присмотреться к вертикальной шкале (в градусах), то видно, что размах самый большой – в северных широтах. А самый маленький – вблизи экватора.
А теперь давайте посмотрим, как распределены эти отклонения. Это 10-й слайд.
Вот распределение флуктуаций температуры для этих четырех полос, четырех земных поясов, они сведены на одной картинке. У нас по горизонтали отложены флуктуации температуры, а по вертикали – это гистограмма, она показывает, сколько флуктуаций приходится на данный отрезок отклонения температуры. Самая узкая и самая высокая кривая – это экватор и тропический пояс. А самые широкие, самые большие по амплитуде колебания – это гистограмма для самых северных широт.
Еще одна существенная особенность этих кривых: они не гауссовые. Существует так называемое нормальное распределение. Покажите 11-й рисунок.
А.Г. Колокольчик Гаусса, так называемый.
А.Б. Да, колокол Гаусса. Колокол Гаусса, – и неслучайно он называется нормальным распределением. Есть в теории вероятностей центральная предельная теорема, которая доказывает, что если вы складываете много независимых случайных событий, то у вас в результате распределение должно быть гауссовым. А здесь, для температуры оно получилось не гауссовым. Выходит, что большие отклонения оказались более вероятны, чем гауссовы. А вблизи малых отклонений, там нечто вроде колокола Гаусса тоже есть, поэтому интуитивно мы погодные отклонения считаем как бы нормальными. Но большие отклонения, большие флуктуации погоды более вероятны, чем в нормальном процессе. И это очень существенно для предсказаний катастроф, для статистики, скажем, наводнений. Оказывается, если считать, что наводнения распределены нормальным образом относительно некого среднего, то эта картина будет очень далека от реальности, мы не сможем предугадать именно те большие отклонения, которые будут катастрофичны. Эту особенность погоды надо принимать во внимание, она неочевидна.
Давайте вернемся, посмотрим на эти температурные кривые, на одну из них, ну скажем, на седьмую, еще раз. Вы видите, как часты большие отклонения от среднего. Они не флуктуируют вокруг середины, а дают тонкие выбросы, которые и есть, собственно говоря, катастрофы. Представьте, что у вас среднемесячная температура выше на несколько градусов. В течение целого месяца держится аномалия – это и есть засуха. А если температура надолго опустилась низко, это, возможно, приведет к неурожаю. То есть это тоже приведет к экономическим следствиям, которые надо предсказывать и которые надо хотя бы статистически иметь в виду. Сейчас мы говорим не столько о конкретных предсказаниях погоды, сколько о такой статистике.
А.Г. Позвольте мне задать вопрос на понимание. Когда я слышу по радио прогноз погоды, и при этом мне сообщают, что среднесуточный показатель для сегодняшнего дня за сто лет наблюдений такой-то, это значит, что я менее всего должен ожидать именно такого – максимума или минимума – в этот день. То есть он менее вероятен, чем флуктуация.
А.Б. Раз вам говорят, что мы побили рекорд за сто лет, так это же и есть это самое аномальное отклонение.
Правда, надо опять-таки вспомнить, что потепление климата происходит, и у нас растет количество этих аномальных отклонений, вы видите правую часть этой кривой – она, так сказать, начинает зашкаливать.
А.Г. Причем вверх.
А.Б. Причем вверх, да. Потому что средняя температура идет вверх. Но аномалий становится тоже больше. Или растет количество наводнений. Возможно, растет за счет средств массовой информации, нам, может быть, раньше не так часто говорили о наводнениях. Но статистика показывает, что их действительно становится больше.
А теперь я хотел бы, так сказать, перекинуть далекий мостик и обратиться к другой части объявленной темы нашей беседы – к биржевым колебаниям, колебаниям цен на биржах. Это поразительная вещь, поразительное совпадение, что статистика биржевых колебаний оказалась очень близкой к погодной. О причине этого, может быть, я расскажу немного в конце, потому что тут есть что сказать, что объяснить, но давайте просто посмотрим конкретный график поведения биржи. Давайте 13-й график.
Это данные с 1997-го, если я правильно вижу, года. Так вели себя цены на нашей бирже, на РТС, цены трех ведущих компаний: "РАО ЕЭС России", "Лукойла" и "Газпрома". Вот, например, 98-й год, кризисный год, о котором все наслышаны. Это было глубокое падение биржевого индекса и, в частности, цен этих компаний. Они вели себя, в общем-то, почти одинаково, потому что это было свойство нашей экономики в целом.
Вот этот самый глубокий провал. Мы все знаем, что вроде бы кризис у нас был в августе, но если посмотреть (тут, может быть, при таком разрешении не очень отчетливо видно), то ведь он начался задолго до августа, в апреле-мае. И поэтому можно было, так сказать, предчувствовать многое... А продолжался кризис опять-таки дольше месяца – свой минимум он прошел вовсе не в августе, а в октябре – лишь с октября начался рост.
Сейчас я не хотел бы говорить о биржевых предсказаниях, хотя сразу скажу, что это совпадение с температурой, о которой мы сейчас говорим, оно, в частности, дает возможность утверждать, что биржа есть термометр страны. И по поведению биржевых индексов – по поведению всего комплекса акций на бирже – можно судить об экономике в целом и можно делать отдельные предсказания.
Но давайте посмотрим, как ведут себя отклонения. Вот за день произошли отклонения, скажем, на 1% или 2%, или 3, а вот как распределены эти отклонения. Видно, сколько раз у нас возникали дневные отклонения на 0,2%, сколько на 0,3%. Пожалуйста, 14-й график.
Вот распределения этих трех компаний: "Газпром", "РАО ЕЭС", "Лукойл", они разными цветами изображены. А по середине, наиболее узкое распределение – это...
А.Г. Доу Джонс.
А.Б. Да, распределение дневных отклонений индекса Доу Джонса. Оно здесь показано просто для того, чтобы понять, что наша биржа имеет флуктуации существенно большие, чем у них. Правда, вообще говоря, каждая отдельная акция всегда имеет большие флуктуации, чем биржевой индекс.
А.Г. То есть индекс Доу Джонса ведет себя здесь, на этом графике, приблизительно как погода на экваторе.
А.Б. В общем, да, правильное сравнение. Но в данный момент я хотел бы обратить внимание на форму этой кривой, она тоже не Гауссова, по форме это не колокол получается, а как бы сглаженный треугольник. Но важно, что форма очень близка к погодному распределению. Правда, и для погоды, и здесь, этот треугольник снизу немного загибается вверх – это уже не экспоненциальное падение, а степенное поведение. Но точность графика на очень больших отклонениях невелика, вы видите, как он сильно флуктуирует. Точность уже не настолько большая, чтобы этот график как-то уверенно аппроксимировать. Поэтому в первом приближении, на взгляд, это распределение очень похоже на погодные отклонения.
Можно сказать и о том, что, конечно, уже меньше относится к науке. Это просто наблюдение подобия, но, тем не менее, отсюда можно сделать и конкретные выводы. Опять же, как и в случае погоды, в представлении большинства людей поведение биржи происходит нормальным образом, то есть всем кажется, что большие отклонения настолько маловероятны (как в гауссовом нормальном случае), что можно их и не принимать во внимание. Однако, именно те, кто чувствует, что отклонения изредка могут быть большими, они – скажем так, и выигрывают больше. Это так же, как и в случае погоды: если вы имеете представление о том, что катастрофа не так уж маловероятна, то ее можно, если не предчувствовать, то по крайней мере, иметь в виду. Скажем, вы рассчитываете высоту плотин, дамб, предохраняющих от наводнения. Вы должны закладываться не на те наблюдения, которые прошли за сто лет, за период наблюдений, а должны заложить еще немного и даже еще порядочно, чтобы предупредить то наводнение, которого, может быть, не было за эти сто лет, но вероятность которого, тем не менее, существенна.
А.Г. И чтобы не случилось как в Голландии, когда дамбы рассчитаны были как раз, наверное, исходя из гауссовой вероятности, а затопило полстраны.
А.Б. Да, да. Но давайте вернемся к поведению нашей биржи. 13-ю картинку, пожалуйста. Это к вопросу о том, можно ли вообще предсказать что-то конкретное. Вот, посмотрите, интересные есть места: вот у нас 2000 год. К сожалению, тут надо бы показать его в более крупном масштабе, но тем не менее...
А.Г. Но падение очевидно, да.
А.Б. Нет, нет, в сам 2000-й год...
А.Г. Ах, 2000 год...
А.Б. Перед 2000-м годом...
А.Г. Падение, да.
А.Б. Было падение, но перед началом 2000 года – рост. Вот это момент отречения Ельцина – а за ним пик. Момент президентских выборов – еще более резкий пик. А потом – падение. У нас на носу еще одни президентские выборы...
А.Г. Это значит, что биржа будет расти.
А.Б. Я бы так сказал: с большей вероятностью будет расти, чем падать. Потому что никакое точное предсказание насчет биржи делать нельзя, это опасно.
А.Г. Ну да, "знал бы прикуп, жил бы в Сочи".
А.Б. Но, тем не менее, что-то сказать можно.
Теперь я хотел бы вернуться опять к научной части нашей дискуссии, потому что поведение игроков на бирже во многом определяется психологией, а чувствовать ее – искусство. А научная составляющая там невелика. Хотя финансовая наука существует, то, о чем я говорил – это отнюдь не я изобрел. Есть многотомные исследования биржи. Надеюсь, что после нашей программы будет ссылка на них на сайте. Но давайте вернемся к погоде и посмотрим на график 9-а.
Вот те флуктуации температуры, о которых я говорил, которые прошли за 120 лет. Это случайная функция, и есть несколько способов анализа случайных функций и извлечения из них разной информации. То, о чем я говорил до этого, были распределения вариаций температуры. А это Фурье-анализ этих отклонений. То есть вопрос стоит так: колебания есть частые, есть редкие, спросим, есть ли характерные частоты в этих колебаниях? По графику, когда на него просто смотришь, очень трудно уловить глазом характерные колебания, потому что они присутствуют в любой продолжительности. А Фурье-анализ, или вейвлет-анализ, позволяет это сделать более точно. Делается следующее. Выбирается изменяющийся временной отрезок, постоянный по длине, который пробегает все наши измерения. Внутри каждого такого отрезка (обычно берется треть длины, значит, если 120 лет – то 40-летний отрезок) проводится Фурье-анализ, то есть выделяются характерные частоты. И они откладываются на графике. Чем больше пик колебаний на данной частоте, тем более темным цветом она закрашена. Но почему этот вопрос интересен с теоретической точки зрения?
Вы уже знаете, что погода у нас определяется Солнцем. А на Солнце, как вы тоже знаете, есть 11-летние колебания. И поэтому вполне логична мысль и впервые ее высказал Чижевский (ее, по-видимому, многие высказывали, но он очень отчетливо ее сформулировал), что раз на Солнце есть 11-летние колебания, то они должны проявляться и в земной атмосфере. Так вот оказалось, что как раз 11-летних колебаний мы здесь и не видим. А есть колебания пяти-шестилетние, которые, удваиваясь, дают нечто похожее на 11-летние колебания. Эти 6-летние колебания, в свою очередь, есть следствия явления Эль-Ниньо. В Тихом океане, раз в 6 лет – примерно с таким периодом – возникает прогрев океанской массы, и это наиболее крупная флуктуация погоды на Земле.
Интересно, что она связана с колебаниями земной оси. Земная ось имеет так называемые Чандлеровские колебания полиса с близким периодом. И связи этих колебаний отчетливо прослеживаются. Кроме того, здесь на графике отчетливо виден еще годичный период, но на него не стоит обращать внимания, это как бы порок неточного выделения средней, климатической составляющей. Мы же вычли сезонный ход температуры: зима, лето, весна, осень. Здесь мы говорим только о ее колебаниях над общим сезонным ходом.
Очень интересно, что на этих графиках, как оказалось, тоже обнаруживается явление Эль-Ниньо. Самые зачерненные области как раз и соответствуют этому явлению. Так что погода – вещь, конечно, очень сложная и плохо предсказуемая. Но статистика позволяет с ней немножко как бы разобраться. И если не справиться с конкретным предсказанием, то понять, чего, в принципе, можно ожидать от погоды – и от биржи.
А.Г. Эль-Ниньо, в последние годы, если мне не изменяет память и если я прочел верную информацию, тоже ведет себя странно. Там как бы флуктуация внутри этой гигантской флуктуации происходит.
А.Б. Это общая картина на Земле, когда большой циклон разбивается на маленькие и еще меньшие, и существует весь спектр. И Эль-Ниньо, хотя мы и говорим о его периодичности, но одно вовсе не похоже на другое. Каждый раз оно проявляет себя по-своему. В этом смысле оно тоже трудно прогнозируемо. Но интересно, что колебания в Тихом океане, который географически очень далек, скажем, от Европы, задают ритм всем земным колебаниям. И от него как бы волнами разбегаются следствия, прежде всего, на Америку, которая ближе, но даже и на Европу.
Кроме того, существуют другие колебания. В Атлантическом океане тоже происходят температурные колебания между севером и югом. Это второе по своей амплитуде, по значимости глобальное колебание погоды. У него нет своего характерного периода, оно как бы вторично. Но тоже с продолжительностью в несколько лет.
А.Г. А чем объясняется наличие на Земле неких зон возле, скажем, Южной Калифорнии, где круглогодичная температура подвергается наименьшим флуктуациям, наверное, во всей Северной Америке. То же самое можно сказать и о выпадении осадков в каком-нибудь Сан-Франциско или Сан-Диего – 25 градусов круглый год, безоблачное небо.
А.Б. Есть, наоборот, места на Земле, где дождь почти не прекращается, это, например, Исландия. Да, климатически им повезло. Но, вообще, если вернуться ко второму рисунку, то у нас на Земле есть зоны, где присутствует постоянный антициклон, где сверху воздух поднимается над экватором, образует облака, часто идут дожди. А там, где воздух опускается на широте 25-30 градусов, там ясная погода. Но это небольшое счастье, потому что эта широта как раз соответствует поясу пустынь на Земле. Все величайшие пустыни расположены именно на этих широтах в Северном полушарии. И в Южном тоже есть, но там просто суши поменьше. А жизнь в пустыне – это хорошо для Калифорнии, где вы имеете постоянное водоснабжение. Но вообще, жизнь в пустыне не подарок, там же и Долина смерти находится, совсем рядом.
А.Г. Совсем рядом, да.
А.Б. Да, так что проблема воды на Земле, и особенно в пустынных районах, это еще одна большая глубокая тема, которую я очень рекомендую вам как-нибудь обсудить.
А.Г. Непременно. Возвращаясь к бирже. Если мы проводим аналог между поведением погоды и поведением биржевого индекса, то нельзя ли попробовать определить (я понимаю, что мы, наверное, выходим за рамки научного знания, но все-таки, если уж мы начали размышлять об этом), какие конвекционные потоки вызывают похожие изменения на бирже?
А.Б. Вы знаете, тут вы, по-видимому, интуитивно угадали, и я об этом тоже хотел сказать, но все это пока в области догадок. Есть схожесть конвекции потоков тепла и денег. Возьмем конкретный пример: ввели евро, и сперва оно никому особенно не было нужно – пока было безналичной валютой. Потом оно появилось в наличном виде. Потом оно понадобилось большему числу банков, и, в конце концов, простых людей (не европейцев), в результате пошел поток перетекания денежных средств от доллара к евро, что и привело к тому, что евро стало расти, а доллар падать. Именно эта тенденция сейчас настолько острая, что она во многом определяет поток денег. Он внутри разбивается на меньшие конвекционные потоки, и все более и более дробится. Схожесть конвекции и денежных потоков на рынках, я думаю, стоит проанализировать более подробно. Но для этого уже недостаточно иметь только информацию о биржевых индексах.
А.Г. К слову об информации. Мне представляется, что поскольку информация оказывает главное влияние на поведение биржи, – информация доступная всем и каждому, на основе которой каждый и все принимают решения – мне кажется, здесь тоже есть какое-то конвекционное движение, в обмене информации...
А.Б. Во-первых, одновременно она не бывает доступной каждому, информация идет как бы волной распространения. Даже если посредством Интернета она моментально становится всем доступной, – скажем, Алан Гринспен выступает, а все слушают его речь, – это, действительно, общая информация...
А.Г. Или Сорос говорит, что он обрушит доллар.
А.Б. Но, тем не менее, и Сороса еще надо внимательно прочесть, надо найти в Интернете это место, прочитать. Но особенность этой всеобщей информации в том, что ее каждый понимает по-своему. Поэтому она и не приводит к однонаправленному движению. И тому же Соросу – одни люди верят, а другие думают, что это он говорит нарочно.
А.Г. Даже на уровне терминологии получаются смешные параллели, потому что, когда индекс любого рынка высок, говорят, что "рынок разогрет".
А.Б. И это тоже не слишком хорошо.
А.Г. Да, я просто в контексте нашего разговора отмечаю, что "разогретый рынок" – это еще одна параллель климатическим процессам...
А.Б. Ну, нам до разогретости еще достаточно далеко.
А.Г. Вы имеете в виду наш рынок?
А.Б. Сперва разогреемся как следует, а потом уж будем об этом печалиться.
А.Г. Сперва оттаять нужно, а потом уже разогреваться.
А вы сами-то играете на бирже, нет?
А.Б. Свободного времени не так много, но я все-таки принимаю участие, да.
А.Г. И пользуясь вашими знаниями, вы в плюсе или в минусе?
А.Б. Ну, в общем, получается...
Вверх